А если бы пойти за мной решил
Однажды тот, кто дорог мне и мил,
Он увидал бы, отыскав мой след,
Что перемен во мне особых нет
Роберт Фрост, Путь к себе
После долгого постпродакшна в прокат, наконец-то, вышел «Другой человек» Аарона Шимберга для А24 — абсолютно межжанровое кино, в котором можно обнаружить драмеди в духе Вуди Аллена, боди-хоррор с отсылкой к мастеру жанра Кроненбергу и даже мелодраматические мотивы.
Главную роль получил Себастьян Стэн, и тут тоже впору добавить «наконец-то», поскольку этот актер довольно долго ждал такой картины и такой возможности предъявить киноаудитории свой потенциал. Последние годы выдались для него достаточно «урожайными» на разнообразные образы, благодаря чему в его активах есть номинации на «Золотой глобус» и «Эмми», но 2024-й вполне способен привести Стэна к выдвижению на «Оскар».
Сразу хочется оговориться, что несмотря на практически одновременный выход в прокат с нашумевшей «Субстанцией», совпадение оказалось абсолютно не просчитанным.
У главного героя фильма Эдварда серьезное заболевание — неврофиброматоз первого типа — на лице мужчины растут опухоли. О том, что когда-то он был здоров, напоминает лишь старая фотография на стене — на ней милый малыш вместе с мамой (невозможно удержаться от столь же милой детали — это снимок самого Себастьяна Стэна с его мамой Джорджетой, сделанная, судя по всему, еще в Румынии). Эдвард живет тихую неприметную жизнь, он кажется эдаким «маленьким человеком в футляре», если возможно скрестить два этих выражения. Мужчина снимается в роликах для социальной рекламы, ходит на пробы, а затем возвращается в свою квартирку, где протекает потолок. Только знакомство с яркой соседкой Ингрид, работающей драматургом — она как раз занимается написанием своей первой авторской пьесы, — способно хоть как-то встряхнуть Эдварда.
На очередном обследовании у врача, обсуждая рутинные операции по избавлению от опухолей, мужчина узнает об экспериментальном лечении от нейрофиброматоза и решает участвовать в нем. После нескольких инъекций инновационного препарата кожа буквально начинает слезать с его лица кусками (тут Шимберг предлагает зрителям сцену-оммаж «Мухе» Кроненберга). Визуальный эффект усиливается максимально тревожным саундтреком, а Себастьян Стэн играет потрясающий эпизод овладевающего его героем отчаяния и тотального страха. Настолько открытым, экспрессивным, но точным мы, пожалуй, не видели его еще никогда.
Пережив отвратительнейшие мгновения, Эдвард видит, скрытое доселе ужасными наростами, и вновь прекрасное лицо. Он настолько шокирован, что впервые в жизни идет в бар, напивается и уединяется со случайной девушкой. Мужчина решает «убить» свою прошлую личность, переехать и устроиться на новую работу. Теперь он Гай — успешный риэлтор, «лицо» агентства недвижимости, а вместо квартиры, с потолка которой льет дождь и падают сдохшие крысы, у него красивый лофт в центре Нью-Йорка.
Однажды на улице он видит Ингрид — девушка готовится выпустить в офф-бродвейском театре пьесу «Эдвард». Наш главный герой заходит в двери театра и попадает на прослушивание — поняв, что пьеса написана о нем самом, Гай решает вновь попробовать себя на сцене и заодно максимально правдиво представить историю. Поначалу всё идет неплохо, пока не появляется Освальд (Адам Пирсон) — с точно таким же заболеванием, но абсолютно противоположным подходом к жизни. День за днем, будто бы не желая этого, обаятельный мужчина с изуродованным лицом постепенно отбирает жизнь Гая/Эдварда — начав с его роли и заканчивая Ингрид. Именно в этот момент кино слегка теряет интригу — новый герой вызывает легкое раздражение своей нарочитой любовью к жизни и уверенностью в себе, кажется, что подобное поведение граничит с наглостью и нахрапистостью, прикрывающимися добродетелью, а Себастьяна Стэна, играющего интересно и плотно, становится слишком мало. Более того, его персонаж низводится к карикатурному образу человека, сходящего с ума.
Меж тем, фильм Шимберга не настолько прямолинеен, чтобы дидактично наставлять зрителя «надо любить/принимать себя любым», то есть, безусловно, этот мотив также присутствует, но можно разглядеть и другое — за свою жизнь и свою личность нужно бороться.
К финалу повествование катится довольно стремительно: вот Гай, поддающийся безумию, ходит на показы квартир в маске, созданной когда-то его врачом для отслеживания прогресса лечения, и пугает потенциальных клиентов, вот его увольняют, вот он устраивает скандал на премьере постановки и в процессе драки на него, наконец, с потолка падает не просто крыса, как в самом начале, а часть декорации, вот он, загипсованный как в куче кинокомедий, сидит в квартире Освальда и Ингрид, решивших заботиться о «друге». Заканчивается всё, разумеется, трагично — не выдержав коктейля из ревности, ненависти и боли, что бурлит внутри, Гай кидается с ножом на нанятого парочкой реабилитолога. Набор разрозненных кадров демонстрирует, как опустившийся мужчина отбывает срок то ли в тюрьме, то ли в психбольнице.
В самом конце вышедший после многих лет заключения Гай идет по улицам Нью-Йорка, сталкивается с Освальдом, и тот вместе с Ингрид решает угостить его ужином. Пока седой и не вполне оправившийся мужчина пытается понять, что за блюда указаны в меню, супруги рассказывают о том, что собираются уехать в Канаду в некую секту нудистов, их дети выросли, а карьеры достигли тех высот, о которых они и мечтали. Для Ингрид и Освальда Гай, его тайна, та самая злополучная пьеса и то, что последовало за ней — лишь этап, лишь очередное приключение, о котором можно со смехом рассказать в ресторане за ужином. Для него же — это потерянная или так и не обретенная жизнь.
В итоге из обычного фильма о стандартах красоты и проблемах людей с необычной внешностью «Другой человек» превращается в размышление о том, как люди воспринимают самих себя, о борьбе с собой и о борьбе за себя.
И если задаваться вопросом, чего в этой картине больше — комедии или трагедии, весьма велик шанс склониться к второму варианту. Особенно, если смотреть ее внимательно и подключив эмпатию.
