Что общего между математической логикой и юридической практикой? Как два высших образования помогают выигрывать сложные дела? Об этом и многом другом мы поговорили с Владимиром Томпаковым – адвокатом с более чем 25-летним стажем, специализирующимся на арбитражных делах.
Томпаков Владимир Аркадьевич
- Адвокат с 25-летним стажем работы;
- Специалист по коммерческому праву и арбитражному законодательству;
- Член Лондонского Королевского института арбитров (MCIArb)
Член Английской-Русской Юридической ассоциации
– Владимир Аркадьевич, ваш профессиональный путь начался довольно необычно – с математического образования. Расскажите подробнее о вашем становлении как юриста.
– Всё началось с математико-механического факультета Ленинградского государственного университета. Это дало фундаментальное образование, которое, как позже выяснилось, позволило мне получить уникальный инструментарий для юридической практики. Затем я получил второе высшее – юридическое – в том же университете. Сегодня я могу с уверенностью сказать, что оба образования активно используются в моей работе и дополняют друг друга.
Свой профессиональный путь я начинал в крупных юридических фирмах, но уже более 18 лет веду частную практику. У меня есть надёжные партнеры, которых я привлекаю по мере необходимости, и квалифицированные помощники. Но ответственность за результат всегда несу лично я – это принципиальная позиция в моей практике.
– Как математическое образование помогает вам в юридической практике? Казалось бы, это совершенно разные сферы.
– На самом деле связь гораздо глубже, чем может показаться на первый взгляд. То, что мне дал Матмех – это фундаментальное понимание логики высказывания. Я научился точно определять, что из чего следует, а что – нет, как строить отрицание, как формулировать утверждение. Когда я начал заниматься юриспруденцией, я с удивлением обнаружил, что математическая логика работает здесь идеально.
Это то, что часто выгодно отличает меня от оппонентов – строгое построение высказываний с пониманием реальных причинно-следственных связей. В юриспруденции, как и в математике, важно не то, что кажется очевидным или подразумевается, а то, что действительно логически следует из имеющихся предпосылок. Такой подход позволяет строить элегантные и неопровержимые правовые позиции.
– В чем заключаются основные особенности вашего подхода к ведению дел?
– Я начинаю со скрупулезного анализа всей документации. Нужно досконально понимать не только то, что написано в законе, но и что действительно имел в виду законодатель, когда вводил ту или иную норму, на основе которых выстроен договор. То же касается и анализа договоров: необходимо не только проанализировать текст соглашения, но и оценить все сопутствующие обстоятельства, установить истинную волю сторон. Любая мелочь может стать ключом к построению выигрышной позиции.
Первый этап работы с каждым новым клиентом – это подготовка детального заключения. Я беру обычно две недели на то, чтобы создать 20-40-страничный документ, дорожную карту, где подробно анализирую проблему со всех сторон, предлагаю различные варианты решений, описываю их преимущества и недостатки, прогнозирую возможные сложности и противодействия. Это отдельная работа, которая оплачивается независимо от дальнейшего сотрудничества. После получения такого анализа клиент может либо поручить мне реализацию намеченного плана, либо работать с документом самостоятельно – оба варианта для меня и для клиента возможны.
– Как вы выстраиваете стратегию в сложных делах с множеством участников и процессов?
– Сложные дела редко заканчиваются одним судебным процессом. Как правило, это многокомпонентный клубок взаимосвязанных споров между моим клиентом и их противниками. Я часто визуализирую такие дела как схему, на ватмане, где кружочками обозначены отдельные дела, а стрелками – их возможные последствия. Особое внимание уделяю преюдиции – когда факты, установленные в одном деле, автоматически принимаются в другом.
В такой работе крайне важно понимать, как дела могут влиять друг на друга. Иногда нужно намеренно затягивать одно дело, чтобы успеть создать нужную преюдицию в другом. Это почти шахматная партия, где каждый ход должен быть просчитан на несколько шагов вперед. В этом мне как раз помогают знания, полученные на математико-механическом факультете.
– Насколько важно предугадывать действия противника?
– Это один из важных элементов успешной стратегии. Самые красивые дела – это когда удается просчитать дальнейшие ходы противника и заранее подготовить на них возражения. Бывают ситуации, когда оппонент представляет в суде новую позицию, считая, что наносит неожиданный тактический удар, а я просто достаю из портфеля заранее подготовленные контраргументы.
Это создает не только юридическое, но и серьезное психологическое преимущество. Когда противник понимает, что его ходы предсказуемы, он начинает нервничать, сбиваться, хуже доносить свою позицию. Иногда даже бывает обидно, когда готовишься к сильным ходам противника, а они их не находят. Хочется подойти после процесса и сказать: «Ребята, у вас был такой классный возможный ход, я к нему готовился!»
– Появились ли какие-либо новые вызовы в юридической сфере, которых раньше не было?
– За последние 10–15 лет появилось много молодых юристов, которые блестяще ориентируются в узких областях права. В своей сфере они сильны, но их знания зачастую фрагментированы. Моё же преимущество — в глубоком понимании структуры права в целом, особенно его фундаментальных основ, что позволяет мне видеть не только частные решения, но и стратегию, опираясь на логику всей правовой системы.
– Расскажите о самом показательном кейсе из вашей практики.
– Один из самых интересных случаев в моей практике связан с механизмом судебного штрафа – астрентом, который регулируется пунктом 1 статьи 308.3 ГК РФ. Это особый правовой инструмент, применяемый, когда суд выносит решение о понуждении должника к исполнению обязательства в натуре. Например, когда нужно покрасить пол, провести пусконаладочные работы или построить объект. За каждый день просрочки исполнения такого решения назначается штраф, который идет не в бюджет государства, а напрямую взыскателю.
Верховный суд в пункте 28 Постановления Пленума от 24.03.2016 № 7 разъяснил, что такая судебная неустойка является дополнительной мерой воздействия на должника, способом стимулирования и косвенного принуждения. Логика законодателя понятна: судебные акты должны исполняться, это основа системы правосудия. Особенно важно это в случаях, когда требуется исполнение обязательства в натуре – ведь судебные приставы не могут физически заставить должника взять инструменты и начать работу.
В моей практике был показательный случай по делу №А65-9582/2019: Арбитражный суд Республики Татарстан обязал моего клиента провести пусконаладочные работы на поставленном станке и установил штраф в 30 000 рублей за каждый день просрочки. На первый взгляд, решение выглядело логичным и справедливым, но оно создало неожиданную ситуацию.
– В чем заключалась проблема с этим, казалось бы, стандартным решением?
– Противоположная сторона, увидев возможность получать почти миллион рублей ежемесячно, фактически превратила этот правовой механизм в источник дохода. Осмелюсь предположить, что коммерческая эксплуатация станка по прямому назначению, с учётом всех затрат, не принесла бы им такой прибыли. Поэтому они начали намеренно препятствовать проведению работ – постоянно откладывали встречи, выдвигали дополнительные требования, затягивали процесс всеми возможными способами. В итоге дошло до того, что они инициировали новое дело (№А65-10881/2021) с требованием полной замены станка.
Согласно разъяснениям в пункте 34 упомянутого Постановления Пленума №7, при наличии обстоятельств, объективно препятствующих исполнению судебного акта, или при незаконном отказе кредитора от принятия исполнения, должник не обязан уплачивать судебную неустойку. Однако оставался открытым вопрос: в каком суде и в рамках какого дела доказывать факт незаконного отказа кредитора от принятия исполнения?
Ситуация казалась патовой: решение суда об астренте вступило в законную силу, все возможности обжалования были исчерпаны. При этом злоупотребление со стороны оппонентов было очевидным, но это не являлось основанием для отмены решения согласно главе 37 АПК РФ. Более того, астрент никак не связан с наличием или отсутствием исполнительного производства – штраф просто продолжал начисляться ежедневно. Совершать какие-либо действия в рамках исполнительного производства, например, обжаловать действия пристава или требовать прекратить производство, не имело никакого смысла.
– Как удалось разрешить эту ситуацию?
– Мы пошли нестандартным путем и инициировали отдельное судебное разбирательство (дело №А56-48375/2021) о признании обязательства исполненным. В этом процессе мы особо акцентировали внимание суда на факте злоупотребления правом со стороны взыскателя. Это было непростое решение, поскольку всё это время клиент вынужден был продолжать выплачивать астрент. Только получив решение суда о том, что обязательство признано исполненным, нам удалось остановить начисление штрафа.
Затем возник закономерный вопрос о возврате уже выплаченных средств. Долгое время судебная практика шла по пути признания невозможности возврата судебного штрафа, поскольку он был взыскан на основании вступившего в законную силу решения суда и не мог быть признан неосновательным обогащением по главе 60 ГК РФ. Однако в январе 2022 года произошел существенный поворот в практике – Верховный Суд РФ своим определением №307-ЭС21-17002 по делу №А56-36185/2020 установил, что судебный штраф, выплаченный лицу, намеренно затягивающему исполнение решения, является неосновательным обогащением такого лица и подлежит возврату.
– Какие практические выводы вы сделали из этого дела?
– У меня теперь есть два главных совета для клиентов. Первый – активно используйте астрент сами, когда ситуация это позволяет. Это действительно эффективный инструмент для понуждения должника к исполнению обязательств в натуре. Второй – будьте предельно внимательны, когда установления судебного штрафа требует ваш оппонент.
Именно поэтому сочетание юридического и математического образования даёт серьёзное преимущество. В праве, как и в математике, важно не просто знать нормы и прецеденты, а понимать, как они работают в системе, где границы их применимости и какие неожиданные последствия может дать то или иное решение. Этот кейс — наглядный пример: если подойти к задаче чисто формально, клиент проиграл бы. Но благодаря математической логике удалось увидеть неочевидное решение и выстроить безупречную аргументацию.
В итоге мы получили не просто выигранное дело, а стратегию, которую можно применять и в других ситуациях. И это ключевой момент: юриспруденция — это не механическое применение норм, а искусство точных расчётов, где важно учитывать и факты, и вероятности, и последствия каждого шага. Именно такой подход позволяет добиваться результата там, где другие видят тупик.
Соц сети:
